carrizza
Лапса,там для тебя что-есть в комментариях у Treismor Gess...
05.12.2020 в 19:02
Пишет Treismor Gess:Случай на горе ГусушаньURL записиРеалии Mo Dao Zu Shi
Просто не смогла себя сдержать.
Молодой господин из знатного рода, известного на весь мир боевых искусств, однажды приехал в окрестности Сучжоу тратить деньги отца. Смеха ради он переоделся торговцем, чтобы никто не узнал его и не смог бы навредить его репутации. Из природного озорства он придумал себе имя Сянь Чжун, что, как известно, означает «бессмертное нутро».
Весьма быстро этот господин приметил в винной лавке дочь хозяйки и соблазнил ее. читать дальшеЮная Мань-мань жила беззаботной жизнью и любила танцы. На доходы от винных продаж ее мать скопила дочери приданое. Господин Сянь Чжун обещал жениться, поэтому счастливая Мань-мань отказала конюху, которого вовсе не любила.
Однако ревнивый конюх заподозрил неладное, так как Сянь Чжун вел себя высокомерно, не кланялся знати и был слишком бел лицом. Проследив за легкомысленным господином и дождавшись, когда тот пойдет веселиться, конюх забрался в его дом. Там он обнаружил его меч заклинателя, колдовской мешочек тянькунь - ловушку для духов, дорогую одежду и пачку амулетов. Конюх завернул меч заклинателя в его же одежду, и был таков.
Между тем в город Сужчоу пожаловали глава ордена заклинателей с группой адептов. Они размечали место для крупной Ночной Охоты. На соседней горе Гусушань завелись зловредные призраки и гули, люди жаловались, спасение же людских жизней издавна почитается в мире боевых искусств первейшей задачей. Будучи наслышаны о знаменитом местном вине, адепты разместились в гостинице рядом с винной лавкой. Девы из ордена заклинателей быстро нашли общий язык с Мань-мань и ее матерью, обсуждая мужчин. Одна из дев должна была скоро сыграть свадьбу. Мань-мань тоже не могла нахвалить своего жениха.
Был канун Праздника сбора урожая, стояла полная луна и из всех лавок несся запах имбирной выпечки. Когда резвый Сянь Чжун с корзинкой Лунных пряников явился к своей возлюбленной – он застал шумную картину, при этом глава ордена тут же узнал его и окликнул по имени его рода. Таким же образом его окликнула и та дева, что выходила замуж.
Сянь Чжун не стал скрываться, а изысканно поклонился заклинателям, после чего вступил в разговор с девой.
- Что здесь делает мой жених в столь бесстыдном виде? – спросила дева.
- Да так… - ответил Сянь Чжун. – Развлекается пустяками.
Это услышала Мань-мань и не смогла поверить своим ушам. Она выбежала вперед, закрывая своего Сянь Чжуна от заезжей хищницы с доходом. Но Сянь Чжун явно был смущен и не знал, как выйти из положения. Мань-мань со слезами на глазах стала требовать объяснений, поднялся крик. Тут в толпу кричащих людей вклинился конюх и бросил под ноги Сянь Чжуну его одежды и меч заклинателя. Теперь отпираться было глупо. Мань-мань поняла, что обманута, и стала царапать себе лицо, причитая, что ее жизнь и честь загублены, ведь никто и никогда не слыхал, чтобы знатный заклинатель мог жениться на дочери торговки. В приступе безумия она бросалась от одного постояльца к другому, ища на их лицах сочувствие. Ее волосы растрепались, а почтенная мать рыдала, сидя на земле. Сянь Чжун было бросился к девушке, надеясь если не утешить ее, то хотя бы воззвать к приличиям – но Мань-мань оттолкнула его, не узнав. Она повредилась рассудком. Когда же Сянь Чжун все-таки схватил ее и стал шептать ласковые слова – девушка вдруг обмякла в его руках, словно пустой мешок риса. Она была мертва.
Сянь Чжун в ужасе отскочил от трупа, вытирая руки. Он был достойным заклинателем, но никогда прежде живой человек не умирал у него на руках. На конюха была жалко смотреть. Он не предполагал, что его выходка закончится таким образом.
Труп во дворе – плохая примета, поэтому заклинатели вместе со своим главой покинули это место, чтобы найти другое. Сянь Чжун уехал вместе с ними. Хотя он и был виноват – никто не думал обвинять его в смерти обычной девушки, которая, судя по всему, была от рождения не в себе.
Конюх взял на себя расходы по похоронам, но даже всего приданого Мань-мань не хватило на найм даосского монаха, дабы он отчитал сутры по больной, непримирившейся душе. Так что Мань-мать похоронили без специальных обрядов у подножия Гусушань, чтобы дух горы присмотрел за покойницей и не дал ей вредить живым. Конюх своими руками поставил там погребальную табличку.
Две недели спустя заклинатели возвращались с Ночной Охоты, истребив достаточно гулей. Был канун новолуния, в лесу на склоне горы стояла непроглядная темень. Сянь Чжун отстал, так как ощущал глубокое раскаяние. Он надеялся, что чутье выведет его к могиле Мань-мань. Опустился густой туман. И в этом тумане Сянь Чжуну тут и там мерещилась его возлюбленная в подвенечном платье, с закрытым по обряду лицом.
Наконец Сянь Чжун и правда вышел к могиле Мань-мань. Однако та не была пуста: на могиле ничком лежал конюх и плакал. Чтобы не мешать чужому горю, Сянь Чжун спрятался в кустах между камней.
Между тем окружающий туман покраснел и расцвел блуждающими огнями. И к могиле стали выходить мертвые невесты, одна краше другой. В первую ночь новолуния после праздника Середины Осени на горе Гусушань собирались души девушек, умерших до свадьбы. В эту ночь они обретали плоть и, как гласило местное предание, нападали на одиноких путников, чтобы взять с них свое. Полученная энергия давала им возможность сохранить призрачную жизнь еще на год. С запоздалым страхом Сянь Чжун вспомнил, что Гусушань называют в народе «Горой отдыхающих девушек», но он сам никогда не задумывался, каким зловещим может быть смысл этих слов.
Раздалась монотонная песня:
Невесты Горы по ночам скорбят;
Одна негодует о жизни бесправной, как ряска на воде,
вторая сожалеет о красоте, что ее сгубила,
третья в печали о мужчине, что потерян навеки.
Красная одежда, золотой венец,
раз – одарит скорбной усмешкой,
два – со смехом прольет кровавые слезы,
три – рассмеется, и путник не уйдет.
Медленно вперед вышла самая высокая и нарядная невеста в брачных одеждах императрицы. Она распоряжалась всеми, невесты беспрекословно слушались ее. По жесту ее руки могила Мань-мань разверзлась, и над табличкой взлетела сама Мань-мань. В воздухе тут же разлился аромат вина, которым прежде торговала мать девушки. Конюх в ужасе метнулся прочь – но мертвые невесты замкнули круг, выбросив вперед руки с указующими в землю перстами. Их тела были наполнены энергией Инь, холодной и влажной, и каждая обладала сверхчеловеческой силой. Их было слишком много даже для группы заклинателей, и Сянь Чжун понял, что не справится один. Он надеялся, что его не обнаружат.
Мань-мань с закрытым лицом опустилась на траву и стала механически кланяться, словно бумажная кукла под ветром. Глава невест щелкнула пальцами – и из лопаток Мань-мань вырвались два крыла бабочки. Как и всё на ней, они были алыми.
Теперь у каждой из мертвых невест за спиной раскрылись крылья. Зрелище оказалось настолько жутким, что Сянь Чжун сидел ни жив, ни мертв. Но это было ничто по сравнению с тем, что случилось позже.
Одна из невест бросилась на конюха, принуждая его совершить три ритуальных поклона и тут же скрепить союз, предавшись весенним радостям. И как бедняга ни кричал, зовя на помощь, участь его была решена. «Невесты Горы по ночам скорбят», - ускорялась песня, у невест были высокие скрипучие голоса. Когда одна из них оказалась сыта, ее место заняла другая. Мань-мань тоже встроилась в круг. Ужасные звуки терзали слух, одни поклоны сменялись другими, над поляной полз запах гнили и цветов. Однажды конюх вырвался, в лохмотьях одежды и на подгибающихся ногах. Но призрачная сила втянула его назад, в круг. Девушки перебрасывали его тело одна другой, и чем слабей он становился – тем сильнее они делались. Их движения перестали быть механическими, и вот одна за другой они сорвали с себя брачные покрывала.
Ни у одной из них, кроме Мань-мань, не было лиц.
Наконец брачный обряд завершился. Конюх был мертв. Потусторонний ветер поволок его труп к обрыву, и через миг раздался звук падения.
Туман сгустился. Мертвые невесты медленно вращались, высоко подняв руки. И тут одна из них двинулась прямо на Сянь Чжуна. Это была Мань-мань, которая учуяла своего жениха.
Сянь Чжун вскочил, размахивая мечом. Но ни одно из известных ему заклинаний не действовало, меч вырвался из пальцев и намертво вонзился в землю.
Мертвая императрица призрачной петлей втащила его, белого, как полотно, в центр поляны. Сянь Чжун упал на колени, сложив перед собой руки, и начал молить: пусть позволяет ему жить. Он поминал всех своих предков-заклинателей, обещал снять с дев проклятье, направить их в круг перерождения и нес иную чушь. Императрица была неумолима. И только Мань-мань выглядела очень оживленной.
Она встала на колени рядом с Сянь Чжуном и начала брачный обряд.
Красная одежда, золотой венец;
раз – одарит скорбной усмешкой,
два – со смехом прольет кровавые слезы,
три – рассмеется, и путник не уйдет.
Бесконечные часы бедный Сянь Чжун отдавал мертвой Мань-мань то, что обещал отдать ей живой. Она была ненасытна. Окружающие невесты стали выражать недовольство. Наконец императрица приказала Мань-мань убраться, и ее место заняли другие.
Но Мань-мань вклинивалась, отпихивала руками других невест и снова бралась за Сянь Чжуна. Ее глаза сияли. Лицо светилось жалостью и любовью. Она замедлилась и, казалось, тянула время, давая Сянь Чжуну передышку.
С ужасом Сянь Чжун понял, что влюблен.
Тут императрица оттолкнула Мань-мань и сама заняла ее место. После того, как она закончила, Сянь Чжун почти не дышал. Перед глазами билось ненавистное алое покрывало.
Чьи-то руки снова схватили его, начали тормошить.
И тут снизу, из пригорода Сучжоу, разнесся глубокий гул бронзового Колокола Счастья. Он извещал, что последователи Пути встали на утреннюю медитацию. Небо на востоке начало светлеть.
Мертвые невесты стали одергивать свои одежды, проверять, на месте ли украшения. Некоторые из них тут же растворились в тумане, другие отступили в тень деревьев. Только Мань-мань все еще целовала своего жениха.
Кое-как поднявшись на локтях, растрепанный и обессиленный, Сянь Чжун пополз к могиле возлюбленной, чтобы все-таки сказать там те слова, с которыми сюда пришел. «Прости». Мань-мань потерянно шла за ним.
У раскрытой могилы она сунула ему в руку виноградный листок и медленно провалилась под землю.
Сянь Чжун разжал руку, уставился на лист винограда, вино из которого так любил. Потом посмотрел на розовеющее небо. На его лице не было написано облегчение или благодарность за спасение. Ведь именно Мань-мань спасла его, предателя, своим желанием ни с кем его не делить.
На лице Сянь Чжуна с выпученными глазами застыло выражение непреходящего ужаса. Его волосы стояли дыбом, а рот был раскрыт.
Это выражение лица сохранилось у него до самой смерти, которая наступила очень нескоро.Автор оригиналаЭ.Т. А. Гофман
@темы: Балет, балет, балет...
-
-
12.03.2021 в 12:58-
-
12.03.2021 в 17:40-
-
12.03.2021 в 17:42-
-
12.03.2021 в 18:26-
-
12.03.2021 в 18:29-
-
12.03.2021 в 18:31